Дверь с той стороны [Сборник] - Владимир Михайлов

Когда масса планеты достигла заданной величины, синтезаторы переключились на создание атмосферы. Чтобы удержать ее, был включен гравиген. Группа солнечников зажгла небольшое термоядерное светило. На планете уже протекали естественные процессы, но в помощь им синтезировалась вода (к тому времени обитатели Кита научились уже осуществлять синтез на расстоянии и, не покидая корабля, смогли создать на планете море), а биологи, тщательно ухаживавшие за деревьями небольшого корабельного сада и собиравшие и копившие семена, неустанной работой добились того, что трава, теперь за день вырастала до колена, а деревья за несколько месяцев вымахивали на три-четыре метра. Труднее всего было с животным миром. Но на кристаллах был записан опыт Земли, позволявший стимулировать развитие организмов даже из нескольких клеток кожного покрова или любой другой живой материи, так что можно было надеяться на то, что и своя фауна появится на Ките. Да, воистину, дел было невпроворот, скучать на всем протяжении минувших тысячелетий людям не приходилось, и они даже не знали, что такое — скука и отчаяние.

И вот наступил миг, о котором мечтали поколения.

Человек, с детских лет учившийся по многочисленным записям управлять кораблем, сел в жалобно скрипнувшее под ним кресло. Старший из Штурманов дал направление. Все затаили дыхание, и пилот взялся за сектор тяги.

Двигатели корабля молчали столетиями. Они спали, но проснулись сразу и мягко подтолкнули корабль вперед.

Пилот переложил рули. Выхлопы заклубились сбоку. Корабль поворачивался. Планета Кит плыла на экранах. Потом она оказалась позади, и капитан выключил большие двигатели: пришла пора тормозных. Корабль стал медленно оседать, приближаясь к поверхности.

Он вошел в атмосферу, скрипя и раскачиваясь. Капитану трудно было удержать его на вертикали, и сразу много рук протянулось к клавиатуре пульта, чтобы помочь. Но он уже выровнял машину и повел ее точно, и она медленно приблизилась к гладкой, круглой площади, на которую корабль должен был сесть, чтобы остаться там навсегда.

Люди считали хором: пятьдесят метров… тридцать… два… сели!

Амортизаторы застонали, один из них лопнул: металл устал за минувшие времена. Но теперь это было неважно.

Люди открыли внутреннюю пластину люка — вернее, просто вырезали ее: герметичность больше не имела значения. И, толпясь в тамбуре, несколько минут смотрели вниз, не говоря ни слова.

Перед ними простирались засеянные из космоса зеленые луга, испещренные цветами, и река текла, петляя, сбегая с холмов, и струилась к белопенным волнам моря, откуда дул ветерок и доносились запахи жизни и счастья. Лес шумел невдалеке, и деревья покачивали вершинами. Солнце стояло высоко, и корабль бросал перед собой короткую тень.

Люди стояли молча, потому что слова не были нужны, а земля их лежала внизу, созданная ими, как будто они были богами.

Истомин умолк. Все хранили безмолвие, и кофе стыл в чашках.

— Да, — сказал потом физик. — Значит, так оно будет.

— Стоит! — крикнул капитан Устюг. — А? Стоит!

— И ведь, наверное, на самом деле будет еще лучше! — сказал администратор.

Писатель не обиделся.

— Да, — согласился он. — Будет куда лучше.

Инна отняла от глаз платок.

— Династия штурманов — это будут наши, — шепнула она Луговому, и он прикоснулся губами к ее волосам.

Инженер Рудик вздохнул.

— Да, — сказал он. — Только вот как вывести все это за борт? Выйти-то мы не можем!

Все почувствовали, как потолок снизился и навалился на них; стало трудно дышать. Истомин сказал?

— Не знаю, как. Но выйти надо.

— Все, как в доброй старой истории, — проговорил Нарев, собрав остатки сарказма. — Было нашествие, почти была битва, мы победоносно выиграли войну. Можно начать движение к счастью. И мы не знаем, с какой ноги сделать первый шаг!

— Детали, детали, — сердито сказал физик. — Насколько же все-таки теория симпатичнее! Капитан, инженер! Неужели же невозможно ничего придумать?

Капитан пожал плечами.

— Выводить вещество — это еще туда-сюда. А вот как вы сможете выкинуть за борт гравиген, да еще отбуксировать его в нужное место — этого я, откровенно говоря, не представляю. Элементарная ситуация, но это-то и плохо — из сложных положений всегда легче найти выход.

Физик засвистел песенку. Потом встал инспектор Петров. Он оглядел пригорюнившихся людей.

— Инспектор, — сказал Нарев. — Давайте, обвиним этих двоих в распространении беспочвенного оптимизма.

— Хорошо, — сказал инспектор. — Если все дело в этом гравигене, то я отвезу его, куда нужно.

Инженер Рудик покосился на него.

— Вы, верно, не поняли, — сказал он. — Выйти-то может любой. Но он не сможет вернуться назад: вход будет заблокирован наглухо — и навсегда.

— А я не говорил о возвращении, — сказал инспектор.

— Послушайте… — медленно начал администратор.

— Я знаю, что говорю, — прервал его Петров. — Мне немало лет, и моих потомков не будет на финише этого полета — потому что единственная, кто могла бы подарить их мне, осталась далеко. Я проживу и умру без пользы, а это меня не устраивает. Я знаю, что выйти надо, и выйду. Только получше разъясните мне, что нужно там сделать, чтобы все не оказалось зря: если я правильно понял, после меня не сможет выйти уже больше никто.

Люди молчали.

— Будут дети, — сказал инспектор. — Еще недавно мы были готовы умереть сами; неужели забота о жизни одного старика заставит вас закрыть путь перед близящимся поколением?

— Я люблю вас, инспектор, — сказала Зоя. — Вы человек.

— Я рад, — сказал Петров, — что вы это понимаете.

— Спокойно, милая, спокойно… — приговаривала Зоя. Вера лежала, закусив губу, в глазах ее был страх. Это всегда страшно. — Кричи, Верочка, — говорила Зоя. — Кричи…

Вера кричала. Крик доносился до салона. Там собрались все и молчали, вслушиваясь. Администратор ходил из угла в угол и кусал пальцы, чтобы ощутить боль. Ему казалось, что так будет честнее.

Инспектор Петров поднялся, украдкой кивнул инженеру и вышел. Никто не заметил этого. Через пять минут встал и инженер. И на него никто не обратил внимания.

Они встретились возле тамбура. Инженер помог инспектору надеть скафандр. Небольшой собранный в капсуле выход гравигена — ядро будущей планеты — уже стоял в тамбуре. Туда же инженер заблаговременно провел кабель для плазменного резака, которым инспектор должен был вырезать замок внешней пластины, заблокированной испорченным автоматом.

— Вы только вовремя скомандуйте, — сказал Петров. — Чтобы я знал, когда остановиться.